Натюрморт как практика святости*

«Я считаю, что нет ничего абстрактнее, ирреальнее того, что мы видим. Нам известно: все, что мы, будучи людьми, можем увидеть в объективном мире, на самом деле существует не таким, каким мы это видим и воспринимаем. Материя существует, безусловно, но она не несет никакого собственного внутреннего смысла, как тот, что мы приписываем ей. Мы можем только знать, что чашка — чашка, а дерево — это дерево». (Джорджо Моранди)

«Мы видим предмет в силу несовершенства нашего зрения. Если бы зрение было совершенным, мы бы не различали больше предметов, мы не видели бы ничего, кроме гармонии». (Владимир Вейсберг)

Я давно собирал образ Али в пространстве, -- она очень бережно относилась ко времени. Мы понимаем, сколько времени потеряли напрасно. Можно закрыться от времени изучением какого-нибудь языка, -- что очень полезно. Или читать что-то, что тоже очень полезно. Но с точки зрения общения каждого дня с бытием, в которое мы на короткое время призваны, мы, конечно, все потеряли время. Самый большой грех — потеря времени. Мне кажется, что именно это, — вот эта организация жизни, когда каждую секунду идет струя авторского ответа на ту минуту, которая приходит, — вот она и ввела в область феномена и Моранди, и Алю Лукашевкер.

Феликс (Бух) как-то в наследство получил много, около сотни, картонок живописи Али Лукашевкер. Я ее называю «живопись для себя», где идет зарождение образа.

Крайне интересно обобщить этот Алин опыт с работами Моранди, где засвечивается бессмертный натюрморт. К этому можно подключить еще боковые свидетельства: Владимира Вейсберга, старшего Льва Табенкина, Яна Раухвергера.

Когда несколько минут спустя мы попрощались, мне пришли в голову строки из Горация: «Integer vitae scelerisque purus» («Кто душой чист и незлобен в жизни»). С того момента мне не приходилось вновь испытывать ощущение, что я нахожусь перед лицом мудреца, если вовсе не святого». (Эдуард Родити о посещении Моранди)